Канны-2017. День 9: беспредел по-русски и по-американски
Чем ближе финал каннского конкурса, тем насыщеннее программа, фильмы-претенденты демонстрируются целыми днями, так что приходится выбирать наиболее актуальные для наших коротких обзоров. Большим ажиотажем сопровождался новый, третий по счету игровой фильм украинского документалиста Сергея Лозницы «Кроткая», частично снятый на российские деньги. Мнения об этом претенденте полярны, хотя, насколько я понимаю, шансов на победу у него не так много. За ним следовал профинансированный французами проект американских независимых авторов Джошуа и Бена Сэфди «Хорошее время», рассчитывать на победу которого еще труднее. Однако оба фильма стоят того, чтобы о них написать, — они представляют по-своему полярный подход к кинематографу.
Лозница, как и Звягинцев, нынче попадает в самый престижный конкурс с каждой игровой картиной, что трудно объяснить чем-либо, кроме интереса отборщиков к российской экзотике. Оба режиссера снимают в поучительной манере, оба — авторы фильмов-откровений о загадочной стране, родине тоталитаризма и Достоевского. Сперва можно было подумать, что «Кроткая» Лозницы создана по мотивам одного из последних рассказов великого писателя, но это ошибка. От Достоевского тут осталась лишь цитата из стихотворения капитана Лебядкина: «Жил на свете таракан / таракан из детства, / а потом попал в стакан, / полный мухоедства». Ну и по-своему трагическая судьба героини, хотя у Федора Михайловича нет ни одной счастливой женщины. Впрочем, понятно, к чему звучит повторенное дважды четверостишье, авторство которой хвастливо присваивает себе поэт-уголовник. В «Кроткой» все без исключения персонажи занимаются «мухоедством» (сиречь — людоедством), а связь названия фильма с повестью — скорее не самая изящная попытка обосновать сентенцию: в России все может измениться за один день, но ничего не меняется за 200 лет — слишком кроткая.
Итак, наши дни. Безымянной и бессловесной Кроткой (Василина Маковцева) возвращается продуктовая посылка из не столь отдаленных мест. Муж мотает срок, похоже, за убийство, но вот исчез, и тюрьма продукты даже не принимает. Несчастная отправляется в те самые места, но мужика и след простыл. «Идите... по инстанциям» — все что может буркнуть тюремная баба-яга в погонах, отказываясь принимать продукты. Кроткая оказывается в месте с говорящим названием Отрадное (читай — Отвратное), где градообразующим предприятием является тюряга — это ей подробно объясняет таксист, — одна, без денег, в полном отчаянии. Этим обстоятельством, естественно, рады воспользоваться всякие местные уроды. Очень быстро, впрочем, зритель догадывается, что фильм вовсе не о героине, не о всевозможной шушере, не о тюрьме или ее насельниках. «Кроткая» не о людях вообще, а о России-матушке, которая показана автором одной беспредельной зоной.
Это не первый роуд-муви Лозницы, где согласно жанру герой едет по делам, вынужденно сворачивает в незнакомом месте — и попадает в ад. Мы помним похожее по стилю «Счастье мое»; но тут режиссер разжевывает свою позицию буквально для детей: в финале мы видим символическую, ту самую птицу-тройку,— запряженную колесницу с ментами, увозящую героиню на заседание мифического Политбюро. Конечно, Лозница не стал бы любимцем каннских отборщиков, если бы фильмы его не отличались мастеровитостью. Он прекрасно справляется, например, с темой жизни за колючей проволокой — скрупулезно рисуя ее антигуманную природу. Вот из посылки достают сигареты и тупо ломают их все; вот раздербанивают в клочки тапки; вот протыкают тюбик с зубной пастой какой-то специальной шпилькой... Однако когда Лозница снимает свои документальные ленты, когда его камера отстраненно и равнодушно повествует о событиях реальной жизни, даже страшных, — это все еще уксус, который нестрашно и глотнуть. В случае игрового кино, где автор занимает личную позицию, когда он заставляет актеров, причем всех до единого, включая карикатурную Лию Ахеджакову, изображать фантасмагорических уродцев Босха, фильм превращается в уксусную эссенцию, которую иначе как ядом при таком употреблении назвать трудно.
В противовес этому подходу фильм братьев Сэфди «Хорошее время» никого жизни не учит и точек зрения не навязывает. Два брата — довольно неожиданный в гриме отщепенца Роберт Паттинсон и один из режиссеров Бен Сафди, в образе умственно неполноценного здоровяка-бандита, грабят банк, — но неудачно, последнего быстро ловят копы. Герой Паттинсона пытается с помощью возлюбленной — в эпизоде тут прекрасная Джениффер Джейсон Ли, в последнее время часто изображающая безумных теток, — освободить своего подельника под залог, но подставляет пройдоха-адвокат. Короче говоря, деньги пропали, дебиловатый горе-грабитель сидит, другой в розыске, ситуация, мягко говоря, не фонтан. Паттинсону приходит в голову выкрасть брата, которого в предвариловке успели избить чуть не до смерти. Сделать это легко, ведь узник пока не в тюряге, просто лежит в городской больнице под охраной одного полицейского. Сюжет крутится вокруг этой, прямо скажем, не самой успешной попытки спастись от правосудия — главный герой попадает в трагикомичную ситуацию, и вынужден по ходу решать проблемы, растущие как снежный ком.
Притом что «Хорошее время» — вовсе не гангстерская комедия, а жесткое, ироничное и точное наблюдение, персонажи тут не выглядят функциями, необходимыми лишь для того, чтобы высказать очередную банальность, как у Лозницы, они не куклы, они люди и дышат воздухом, а не испарениями. Причем, что особенно радует глаз, здесь чувствуется американская школа: заметно, что авторы избавлены от необходимости что-то открывать, доказывать, они независимы и свободны, особенно в выборе кинематографических средств. Братья Сэфди пользуются простыми, казалось бы, средствами: забойный саундтрек вкупе с великолепной операторской работой, одна, зато популярная, звезда в главной роли, драйв, все выверено до секунды, ни одного лишнего кадра, ирония — все это работает, позволяя почти два часа неотрывно следовать поворотам сюжета, скачущего на приличной скорости.
И ему нужен дополнительный толчок. Ник задержан властями и вовлечен в жестокие ночные тюремные разборки, пока Конни носится по городу в поисках помощи, как Гэри Купер в картине «Ровно в полдень». Сначала Конни ищет $10000 для условно-досрочного освобождения своего брата; когда этот план проваливается, и Ник оказывается в больнице, Конни меняет тактику, чтобы устроить старомодный побег из тюрьмы.
Здесь никто не пережимает с крупным планом, не пытается придать многозначительности монохромным изображением или рапидом, ничего не объясняется словами: все четко показано, а не рассказано. Оператор Шон Прайс Уильямс, постоянный соавтор братьев Сэфди, выстраивает кадр поразительно точно. С визуальной точки зрения, как, собственно, и с режиссерской, придраться тут решительно не к чему, и из того, что я до сих пор видел в каннском конкурсе, «Хорошее время» — мой безоговорочный фаворит. Почти уверен, что такое зрелище не получит призов — маленьких детей тут не мучают, приговор обществу не выносят, зритель сам решает, как ему относиться ко всем этим жалким, выброшенным за борт неудачникам.
Игорь Игрицкий
